1, 2
11 ноября - 130 лет со дня рождения Эрнеста Ансерме (1883-1969), швейцарского дирижера.
Своеобразная и величественная фигура швейцарского дирижера знаменует собой целую эпоху в развитии современной музыки. В 1928 году немецкий журнал «Ди Музик» в статье, посвященной Ансерме, писал: «Как немногие дирижеры, он целиком принадлежит нашему времени. Лишь исходя из многогранной, противоречивой картины нашей жизни, можно постичь его личность. Постичь, но не свести к единой формуле».
Рассказывать о необычном творческом пути Ансерме — во многом означает также рассказывать историю музыкальной жизни его страны, и прежде всего замечательного «Оркестра Романской Швейцарии», основанного им в 1918 году.
К моменту основания оркестра Эрнесту Ансерме было 35 лет. С юности он увлекался музыкой, просиживал долгие часы за роялем. Но систематического музыкального, а тем более дирижерского образования не получил. Учился в гимназии, в кадетском корпусе, в Лозаннском колледже, где изучал математику. Позже Ансерме ездил в Париж, посещал дирижерский класс консерватории, провел одну зиму в Берлине, слушая концерты выдающихся музыкантов. Ему долго не удавалось осуществить свою мечту: необходимость зарабатывать на жизнь заставляла молодого человека заниматься математикой. Но все это время Ансерме не оставлял помыслов стать музыкантом. И когда, казалось, перед ним открылись перспективы научной карьеры, он бросил все, чтобы занять случайно подвернувшееся скромное место капельмейстера маленького курортного оркестра в Монтрё. Здесь в те годы собиралась модная публика — представители высшего света, богачи, а также артисты. Среди слушателей молодого дирижера оказался как-то Игорь Стравинский. Эта встреча стала решающей в жизни Ансерме. Вскоре по совету Стравинского Дягилев пригласил его к себе — в русскую балетную труппу. Работа здесь не только помогла Ансерме приобрести опыт — он познакомился за это время с русской музыкой, страстным почитателем которой, стал на всю жизнь.
В трудные военные годы карьера артиста на некоторое время прервалась — вместо дирижерской палочки он снова вынужден был взять в руки указку преподавателя. Но уже в 1918 году, собрав воедино лучших швейцарских музыкантов, Ансерме организовал по сути дела первый профессиональный оркестр в своей стране. Здесь, на перекрестке дорог Европы, на перепутье различных влияний и культурных течений, он и начал свою самостоятельную деятельность.
Оркестр состоял всего из восьмидесяти музыкантов. Ныне, спустя полвека, — это один из лучших коллективов Европы, насчитывающий более ста человек и известный повсюду благодаря своим гастрольным турне и записям.
С самого начала четко определились творческие симпатии Ансерме, отразившиеся в репертуаре и художественном облике его коллектива. Прежде всего, конечно, французская музыка (особенно Равель и Дебюсси), в передаче красочной палитры которой Ансерме имеет мало себе равных. Затем русская классика, «кучкисты». Ансерме первым познакомил соотечественников, да и многих слушателей других стран, с их творчеством. И наконец — современная музыка: Онеггер и Мийо, Хиндемит и Прокофьев, Барток и Берг, а в первую очередь — Стравинский, один из любимейших авторов дирижера. Способность Ансерме зажечь музыкантов и слушателей, увлечь их причудливыми красками музыки Стравинского, раскрыть во всем блеске стихию его ранних сочинений — «Весны священной». «Петрушки», «Жар-Птицы» — и поныне остается непревзойденной. Как отмечал один из критиков, «оркестр под управлением Ансерме блещет ослепительными красками, весь живет, глубоко дышит и захватывает своим дыханием аудиторию». В этом репертуаре во всем блеске проявился поразительный темперамент дирижера, пластичность его интерпретации. Ансерме чуждался всяческих штампов и эталонов — каждая его трактовка была своеобразна, не похожа ни на какой образец. Быть может, здесь сказалось — в положительном смысле — отсутствие у Ансерме настоящей школы, его свобода от дирижерских традиций. Правда, интерпретация классической и романтической музыки, особенно немецких композиторов, а также Чайковского не была сильной стороной искусства Ансерме: тут его концепции оказывались менее убедительны, часто поверхностны, лишены глубины и размаха.
Страстный пропагандист современной музыки, давший путевку в жизнь множеству произведений, Ансерме, однако, решительно выступал против разрушительных тенденций, присущих современным авангардистским течениям.
Ансерме дважды гастролировал в СССР — в 1928 и в 1937 годах. Мастерство дирижера в исполнении французской музыки и произведений Стравинского было по достоинству оценено нашими слушателями.
12 ноября - 180 лет со дня рождения Александра Порфирьевича Бородина (1833-1887), композитора.
17 ноября - 225 лет со дня рождения Михаила Семеновича Щепкина (1788-1863), русского актера.
Михаил Семенович Щепкин - знаменитый артист, сын дворового человека графа Волкенштейна, управлявшего всеми имениями своего помещика. Родился 6 (17) ноября 1788 года в селе Красном Курской губернии Обоянского уезда. Ему было семь лет, когда на домашнем театре своего барина он увидел впервые оперу "Новое семейство", и так поразился зрелищем. что с этого времени стал бредить сценой. Отданный в народное училище в городе Судже, он как-то сыграл роль слуги Розмарина в комедии Сумарокова "Вздорщица", и это окончательно поразило воображение впечатлительного и способного ребенка. Продолжая затем учение в Белгороде и живя у местного священника, обучавшего его Закону Божию и латинскому языку, он 13 лет от роду поступил в 3-й класс губернского училища в Курске и скоро переведен был в 4-й (последний) класс. Превосходно занимаясь, он много читал, руководимый И. Ф. Богдановичем, автором "Душеньки", который встречал его в доме графа Волкенштейна. Страсть к театру поддерживалась в Щепкине братьями Барсовыми, антрепренерами курского частного театра, где он приобрел некоторые познания в сценическом искусстве и был допущен в 1803 году к исполнению роли в пьесе Княжнина: "Несчастье от кареты". Определенный, по воле помещика, помощником землемера, межевавшего земли графа Волкенштейна, Щепкин в 16 лет блестяще выдержал выпускной экзамен и, по приказанию помещика, произнес приветственную речь попечителю Харьковского университета, приезжавшему открывать гимназию, преобразованную из курского губернского училища. За превосходное исполнение поручения помещик "позволил Щепкину заниматься, чем хочет". Щепкин тотчас поступил к Барсовым и в 1805 году сыграл не без успеха роль почтаря Андрея в драме "Зоя". Лет около двадцати вел он кочевую жизнь, пока, наконец, не был принят в 1823 году на казенную сцену, в московскую труппу, на амплуа первых комиков. Перед этим он играл с громадным успехом в Полтаве, где, при содействии князя Репнина и при его денежной помощи, выкупился из крепостной зависимости. Он уже поражал своею игрою, совершенно случайно подслушав у себя тот правдивый тон, который стал основой игры великого артиста. Ф. Ф. Кокошкин, директор московского театра, ввел Щепкина в круг писателей и профессоров университета, которые, по собственным словам артиста, "научили его мыслить и глубоко понимать русское искусство". В 1825 году Щепкин дебютировал в Санкт-Петербурге, где также изумлял своею игрою и сделался общим любимцем, перезнакомясь со всеми литературными корифеями. Пушкин относился к нему с глубоким уважением и убедил его вести "Записки". Самым блестящим периодом сценической деятельности Щепкина был промежуток времени с 1825 по 1855 годы, когда, по выражению Погодина, он являлся "достойным помощником, дополнителем и истолкователем великих мастеров сцены, от Шекспира и Мольера до наших отечественных писателей - Фонвизина, Капниста, Грибоедова, Гоголя, Шаховского, Загоскина и Островского". У Щепкина был высокий, неподражаемый комический талант, в соединении с юмором и поразительной веселостью, ему одному свойственными. Игра его, чуждая малейшей фальши, заключавшая в себе бездну чувства, искренности и правды, магически действовала на зрителей. Эту игру Белинский признавал творческой, гениальной: "Щепкин - художник; для него изучить роль не значит один раз приготовиться для ее, а потом повторять себя в ней: для него каждое новое представление есть новое изучение". Щепкин был крайне самобытен и своеобразен в передаче самых трудных характеров, придавая им колорит блестящий, яркий, поражая естественностью и непринужденностью игры. Его гениальному исполнению равно были доступны и иноземные характеры и типы, и чисто русские, со всеми оттенками национальности, со всеми чертами страны или века, в которых эти характеры и типы существуют. Многие мольеровские типы Щепкин передавал так, что сами французы нередко могли бы нам позавидовать; никто не играл стариков Мольера лучше Щепкина. С неподражаемым талантом воссоздавал он малорусские типы и часто знакомил публику с Украиной и ее нравами нагляднее, чем история и поэзия. Евреи, начиная от Шекспировского Шейлока и кончая нашими корчмарями в Белоруссии, ни на одной сцене не передавались с такой верностью, как в исполнении Щепкина. Видевшие знаменитого Тальму на парижской сцене, а Щепкина в Москве, исполнявшими одну и ту же роль в пьесе Казимира Делавиня "Урок старикам", - не знали, кому из этих артистов отдать преимущество. Исполнение ролей Фамусова и Гоголевского Сквозника-Дмухановского было истинным торжеством таланта Щепкина. Последней роли, по свидетельству многих очевидцев, великий артист придавал, так сказать, родовые черты провинциала; смотря на него в этой роли, можно было подумать, что не артист исполнял роль, написанную Гоголем, а творец "Ревизора" написал своего городничего с исполнителя. Не смотря на свой могучий талант, Щепкин работал над развитием его с необычайной энергией, не доверяя своему вдохновению, и нередко пересоздавал роль, отыскивая в типе и характере черты, незамеченные им ранее. Служба несколько тяготила его, в особенности когда он уподоблялся поденщику и должен был нести на своих плечах крайне плохой репертуар. Его возмущало и отношение публики к такому репертуару. "Мне бы легче было - писал Щепкин сыну - если б меня иногда ошикали, даже это порадовало бы меня за будущий русский театр; я видел бы, что публика умнеет, что ей одной фамилии недостаточно, а нужно дело". Так честно смотрел он на искусство, которое не любил, а обожал. "Жить для Щепкина - говорит С. Т. Аксаков - значило играть в театре; играть - значило жить". Театр был для него утешением в горе и даже целебным средством. Многие были свидетелями, как артист выходил на сцену совершенно больной и сходил с нее здоровым. Как удивительный, почти идеальный образец, Щепкин имел самое благотворное влияние на московскую труппу; благодаря ему она достигла совершенства в свои блестящие дни. Помимо своей игры Щепкин услаждал москвичей мастерским чтением гоголевских произведений на литературных вечерах, которые устраивал с 1843 года. Человек с гибким умом, пылким воображением, необыкновенно добрый, приветливый, отличный собеседник, коротко знавший Россию, по его собственному выражению от дворца до лакейской, он интересовал весь цвет интеллигенции того времени; его дружбой дорожили Пушкин, Гоголь, Белинский, Грановский, Кудрявцев. В 1855 году было с большим торжеством отпраздновано 50-летие его служения русской сцене. В 1863 году, по совету врачей, он уехал на южный берег Крыма и скончался в Ялте 11 августа. "Записки и письма Щепкина" изданы в Москве в 1864 году.
20 ноября - 155 лет со дня рождения Сельмы Лагерлеф (1858-1940), шведской писательницы.
Сельма Оттилия Лувиса Лагерлёф – шведская писательница с мировым именем, первая женщина, получившая Нобелевскую премию по литературе, родилась в 1858 г. в провинции Вермланд (Южная Швеция) в семье Эрика Густава Лагерлёфа, офицера в отставке, принадлежавшего к древнему, но обнищавшему дворянскому роду. В трехлетнем возрасте девочку разбил паралич, перечеркнув все ее детство. Она не могла бегать, играть и веселиться вместе с другими детьми, но зато в ее жизнь вошла сказка. Бабушка рассказывала ей удивительные истории о принцах и принцессах, о гномах и троллях, о таинственных хранителях этого красивейшего края и ее родного поместья Морбакки. Сельма много читала и сама сочиняла стихи. Медленно тянулось время, и вот однажды в Морбакку пришла надежда: в Стокгольме есть Гимнастический институт, где ее смогут поставить на ноги. Год бесконечных процедур, массажей, упражнений – через слезы и боль, – и она стала ходить, правда, с палочкой, навсегда ставшей постоянной ее спутницей. Здесь же, в Стокгольме, в 1881 г. поступила в лицей, а затем в Королевскую высшую женскую педагогическую академию, которую и закончила в 1884 г. Однако радость окончания академии была омрачена смертью отца, и горячо любимое родовое имение пришлось продать в уплату долгов. Она получила место преподавателя в школе для девочек в Ландскроне. Строгие правила, жесткая программа, – а ведь ей так хотелось поделиться с другими тем, что уже давно ждет своего часа. И 32-летняя учительница вечерами начинает писать роман, который назовет потом «Сага о Йесте Берлинге». В 1890 г. она посылает отдельные главы на литературный конкурс, организованный журналом Idun. Неоконченный роман получает первую премию, и ей поступает предложение напечатать его целиком. В 1894 г. выходит ее вторая книга, сборник новелл «Невидимые цепи», – и снова успех. Благодаря стипендии, пожалованной ей королем Оскаром II, и финансовой помощи Шведской академии Лагерлёф может теперь оставить работу и полностью посвятить себя литературе. Она едет на Сицилию, в Палестину, Египет и под впечатлением от этих поездок создает целый ряд произведений. Написанные в романтическом ключе, все они уходят корнями в легенды и саги Скандинавии. Книги ее пользуются большой популярностью. Основные движущие силы в мире, считает писательница, – доброта и любовь, которые всегда побеждают. Эта мысль пронизывает буквально все ее творчество, но наиболее полное отражение находит в сборнике «Легенды о Христе», опубликованном в 1904 г. В том же году она получает золотую медаль Шведской академии, а два года спустя выходит в свет ее знаменитая книга «Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона по Швеции», известная у нас под названием «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями» – сокращенный пересказ волшебной истории о мальчике, который отправился с гусиной стаей в Лапландию. Неповторимая оригинальность и богатство воображения приносят писательнице мировую славу. Задуманная изначально как учебник для начальных школ, эта книга, соединившая в себе географию и сказку, становится для детей увлекательным путеводителем по стране: ребята смогут теперь увидеть родную землю с высоты птичьего полета, а главное, Нильс научит их – что значит быть настоящим человеком. В 1907 г. выходит еще одна детская книга Лагерлёф – «Девочка с фермы на болотах». Вслед за читательским признанием приходит признание официальное. В 1909 г. Нобелевский комитет присуждает Сельме Лагерлёф премию «как дань высокому идеализму, яркому воображению и духовному проникновению, которые отличают все ее произведения». Она выкупает милую ее сердцу Морбакку, переезжает сюда и продолжает писать. Появляются новые романы и несколько автобиографических книг. В начале 20-х гг. Лагерлёф уже входит в ряд ведущих шведских писателей. Постепенно годы берут свое, но она не остается равнодушной к тому, что происходит вокруг. Публично выступает в защиту мира, а перед началом Второй мировой войны активно помогает немецким писателям и деятелям культуры спасаться от нацистских преследований.
Скончалась Сельма Лагерлёф в Морбакке в 1940 г. после продолжительной болезни, дожив до 81 года. Она стала автором 27 крупных произведений, каждое из которых само по себе могло бы обессмертить ее имя. Их издавали, тиражировали и экранизировали не только в Швеции, но и во многих странах мира, а «Чудесное путешествие Нильса…» перевели на 39 языков. Российские дети знают героя этой сказки и по замечательному мультфильму «Заколдованный мальчик» (1955), одному из полнометражных шедевров советской мультипликации. В Стокгольме есть маленький памятник заколдованному Нильсу (высотой всего в 10 см) – крошечный мальчик, который сидит на постаменте, обняв руками колени. Местные жители очень любят этого мальчика и зимой вяжут ему теплые шапки и шарфики, чтобы он не замерзал…
22 ноября - 110 лет со дня рождения Яна Львовича Френкеля (1903-1989), поэта.
Ян Абрамович Френкель — советский композитор-песенник. Народный артист РСФСР (1978), Народный артист СССР (1989), Лауреат Государственной премии СССР (1982). Родился 21 ноября 1920 года в Киеве. Учился игре на скрипке под руководством отца. В 1938—1941 годах учился в Киевскую консерваторию по классу скрипки у Якова Магазинера и по классу композиции у Бориса Лятошинского. С началом Великой Отечественной войны поступил в Оренбургское зенитное училище и играл на скрипке в оркестре кинотеатра "Аврора". По окончании училища в 1942 году принимал участие в боевых действиях, был ранен и после лечения с 1943 года до конца войны служил во фронтовом театре, играя на рояле, скрипке, аккордеоне. После войны с 1946 года жил в Москве, делал оркестровки крупных произведений и играл на скрипке в различных ресторанах столицы. Свою первую песню ("Шёл пилот по переулку" на слова М. Слободского и А. Раскина) Ян Френкель написал в 1942 году, будучи курсантом, однако по-настоящему ощутил призвание композитора-песенника только в 1960-е годы, когда получила известность его песня "Годы" на стихи Марка Лисянского. В дальнейшем судьба подарила ему таких соавторов, как Михаил Танич, Игорь Шаферан, супруги Константин Ваншенкин и Инна Гофф. В 1969 году благодаря Марку Бернесу появилась облетевшая весь мир песня "Журавли" на стихи Расула Гамзатова в переводе Наума Гребнева. Ян Френкель выступал в концертах с исполнением собственных песен, обычно публика пела вместе с ним. Его произведения были в репертуаре Людмилы Зыкиной, Иосифа Кобзона, Георга Отса, Нани Брегвадзе, Геннадия Каменного, Марка Бернеса, Эмиля Горовца, Майи Кристалинской, Раисы Неменовой, Михаила Чуева, Анны Герман. Писал музыку к драматическим спектаклям, кинофильмам, мультфильмам. Снялся, как актёр, в трёх фильмах. Автор ряда статей на музыкально-публицистические темы. Ян Френкель скончался 25 августа 1989 года в Риге. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве. Его жена Наталия умерла в середине 1990-х, дочь Нина с 1980 года проживает в Италии, внук — Ян Френкель-младший — музыкант (пианист и аранжировщик) Оркестра академии береговой охраны США.
Читать дальше >>
11 ноября - 130 лет со дня рождения Эрнеста Ансерме (1883-1969), швейцарского дирижера.
Своеобразная и величественная фигура швейцарского дирижера знаменует собой целую эпоху в развитии современной музыки. В 1928 году немецкий журнал «Ди Музик» в статье, посвященной Ансерме, писал: «Как немногие дирижеры, он целиком принадлежит нашему времени. Лишь исходя из многогранной, противоречивой картины нашей жизни, можно постичь его личность. Постичь, но не свести к единой формуле».
Рассказывать о необычном творческом пути Ансерме — во многом означает также рассказывать историю музыкальной жизни его страны, и прежде всего замечательного «Оркестра Романской Швейцарии», основанного им в 1918 году.
К моменту основания оркестра Эрнесту Ансерме было 35 лет. С юности он увлекался музыкой, просиживал долгие часы за роялем. Но систематического музыкального, а тем более дирижерского образования не получил. Учился в гимназии, в кадетском корпусе, в Лозаннском колледже, где изучал математику. Позже Ансерме ездил в Париж, посещал дирижерский класс консерватории, провел одну зиму в Берлине, слушая концерты выдающихся музыкантов. Ему долго не удавалось осуществить свою мечту: необходимость зарабатывать на жизнь заставляла молодого человека заниматься математикой. Но все это время Ансерме не оставлял помыслов стать музыкантом. И когда, казалось, перед ним открылись перспективы научной карьеры, он бросил все, чтобы занять случайно подвернувшееся скромное место капельмейстера маленького курортного оркестра в Монтрё. Здесь в те годы собиралась модная публика — представители высшего света, богачи, а также артисты. Среди слушателей молодого дирижера оказался как-то Игорь Стравинский. Эта встреча стала решающей в жизни Ансерме. Вскоре по совету Стравинского Дягилев пригласил его к себе — в русскую балетную труппу. Работа здесь не только помогла Ансерме приобрести опыт — он познакомился за это время с русской музыкой, страстным почитателем которой, стал на всю жизнь.
В трудные военные годы карьера артиста на некоторое время прервалась — вместо дирижерской палочки он снова вынужден был взять в руки указку преподавателя. Но уже в 1918 году, собрав воедино лучших швейцарских музыкантов, Ансерме организовал по сути дела первый профессиональный оркестр в своей стране. Здесь, на перекрестке дорог Европы, на перепутье различных влияний и культурных течений, он и начал свою самостоятельную деятельность.
Оркестр состоял всего из восьмидесяти музыкантов. Ныне, спустя полвека, — это один из лучших коллективов Европы, насчитывающий более ста человек и известный повсюду благодаря своим гастрольным турне и записям.
С самого начала четко определились творческие симпатии Ансерме, отразившиеся в репертуаре и художественном облике его коллектива. Прежде всего, конечно, французская музыка (особенно Равель и Дебюсси), в передаче красочной палитры которой Ансерме имеет мало себе равных. Затем русская классика, «кучкисты». Ансерме первым познакомил соотечественников, да и многих слушателей других стран, с их творчеством. И наконец — современная музыка: Онеггер и Мийо, Хиндемит и Прокофьев, Барток и Берг, а в первую очередь — Стравинский, один из любимейших авторов дирижера. Способность Ансерме зажечь музыкантов и слушателей, увлечь их причудливыми красками музыки Стравинского, раскрыть во всем блеске стихию его ранних сочинений — «Весны священной». «Петрушки», «Жар-Птицы» — и поныне остается непревзойденной. Как отмечал один из критиков, «оркестр под управлением Ансерме блещет ослепительными красками, весь живет, глубоко дышит и захватывает своим дыханием аудиторию». В этом репертуаре во всем блеске проявился поразительный темперамент дирижера, пластичность его интерпретации. Ансерме чуждался всяческих штампов и эталонов — каждая его трактовка была своеобразна, не похожа ни на какой образец. Быть может, здесь сказалось — в положительном смысле — отсутствие у Ансерме настоящей школы, его свобода от дирижерских традиций. Правда, интерпретация классической и романтической музыки, особенно немецких композиторов, а также Чайковского не была сильной стороной искусства Ансерме: тут его концепции оказывались менее убедительны, часто поверхностны, лишены глубины и размаха.
Страстный пропагандист современной музыки, давший путевку в жизнь множеству произведений, Ансерме, однако, решительно выступал против разрушительных тенденций, присущих современным авангардистским течениям.
Ансерме дважды гастролировал в СССР — в 1928 и в 1937 годах. Мастерство дирижера в исполнении французской музыки и произведений Стравинского было по достоинству оценено нашими слушателями.
12 ноября - 180 лет со дня рождения Александра Порфирьевича Бородина (1833-1887), композитора.
Александр Бородин родился 12 ноября
1833 года в Петербурге. Музыкой Саша начал заниматься с восьми лет и
вскоре научился играть на флейте, фортепиано, а позднее и на виолончели.
Сочинять мальчик начал едва ему исполнилось девять лет.
А в 1849 году в одной из петербургских газет появилась статья, где, в частности, говорилось «Особенного внимания, по нашему мнению, заслуживают сочинения даровитого шестнадцатилетнего композитора Александра Бородина... Мы тем охотнее приветствуем это новое национальное дарование, что поприще композитора начинается не польками и мазурками, а трудом положительным, отличающим в сочинении тонкий эстетический вкус и поэтическую душу».
Знал бы автор статьи, чем бредила сия «поэтическая душа». Вся комната мальчика была заставлена колбами, горелками и другими приспособлениями для химических опытов.
В 1850 году Саша Бородин поступил в Медико-химическую академию. Учеба шла весьма успешно. Настало время, и, защитив докторскую диссертацию, молодой ученый вместе с товарищами отправился на три года в зарубежную командировку.
Многие из них позднее составили гордость и славу русской науки Д. Менделеев, А. Бутлеров, И. Сеченов, и другие. А тогда, в самом начале 1860-х годов, все они были еще молоды и делали первые шаги, каждый в своей области науки.
Особенно теплые отношения связывали ученых-химиков. Почти сразу же по приезде в немецкий город Гейдельберг Бородин подружился с талантливыми молодыми химиками В. Савичем, В. Олевинским, Д. Менделеевым.
К сожалению, Савич и Олевинский рано умерли, не успев проявить себя. Дружба Бородина и Менделеева сохранилась на всю жизнь.
Жизнь молодых ученых в Гейдельберге протекала в напряженной научной работе. А вечерами, утомленные лабораторными занятиями, собирались у кого-либо из друзей и предавались своему любимому занятию — музыке. Нередко всей компанией, несмотря на скромный материальный достаток, ездили в ближайшие города. Там слушали симфоническую и органную музыку, оперные спектакли.
К тому времени молодой ученый Бородин уже был автором нескольких романсов, инструментальных пьес, ансамблей. Некоторые из его фортепианных пьес были даже изданы.
В Гейдельберге Бородин тоже сочиняет, в основном камерно-инструментальные ансамбли фортепианное трио, секстет, струнный квинтет. Они сразу же охотно исполняются на музыкальных вечерах. Но, несмотря на сильное влечение к музыке и на успех его сочинений, он относится к музыкальным занятиям как к второстепенному делу, — так велика была увлеченность наукой.
Там, в Гейдельберге, Бородин познакомился с молодой московской пианисткой Екатериной Сергеевной Протопоповой. Прекрасная исполнительница музыки Шопена, Шумана, она открыла для Бородина еще неведомый ему поэтичный мир этих композиторов-романтиков. Александр Порфирьевич с упоением заслушивался новой для него музыкой. А потом, когда по состоянию здоровья Екатерине Сергеевне понадобился срочный переезд в Италию, Бородин сопровождал ее на правах жениха. Это был счастливейший год в его жизни занятия в химической лаборатории у известного итальянского ученого, частые посещения концертов и оперных спектаклей. И, наконец, большое чувство к талантливой музыкантше, которое, по его словам, «служило солнцем, освещавшим и согревавшим весь итальянский пейзаж». В Италии Бородин создает одно из лучших своих камерных сочинений — Фортепианный квинтет.
А вскоре состоялась их свадьба. Когда они в 1862 году вернулись в Петербург, Бородин занял должность адъюнкт-профессора в Медико-хирургической академии. Эта служба требовала от молодого ученого много сил и времени.
Вскоре по возвращении из-за границы Бородин посетил своего коллегу и друга М. А. Боткина, в доме которого устраивались так называемые «субботы», то есть субботние вечера, проводимые за дружеской беседой. На одной из таких суббот и произошло событие, определившее во многом дальнейшую жизнь Бородина, — встреча его с Балакиревым.
Знакомство и дальнейшее общение с руководителем «Могучей кучки», а затем и с другими членами этого кружка утвердило в молодом ученом более серьезное отношение к своему композиторскому дарованию.
После первого же месяца общения с Балакиревым «Александр Порфирьевич окончательно переродился музыкально, — вспоминала Протопопова, — вырос на две головы, приобрел то в высшей степени оригинально-бородинское, чему неизменно приходилось удивляться и восхищаться, слушая с этих пор его музыку».
Балакирев первым разгадал необыкновенную одаренность Бородина, внушил ему мысль о необходимости создания Первой симфонии. Работа над этой симфонией протекала под непосредственным руководством Балакирева и продолжалась около пяти лет. Конечно же, столь большой срок определялся не медлительностью композитора. Сочинял он довольно быстро, увлеченно, всецело отдаваясь творчеству. К сожалению, такие дни, когда он имел возможность сочинять, выпадали крайне редко. Но музыка не оставляла ученого — она звучала в его душе даже во время лекций.
Но бывало и иначе дома, во время беседы с друзьями-музыкантами, он вдруг вскакивал, бежал в лабораторию. Химия и музыка безраздельно царили в его душе и властно предъявляли свои права на его внимание, время и творческую энергию.
Естественно, что Первая симфония создавалась урывками. И, тем не менее, она поражает своей гармоничной цельностью, стройностью. В ней уже определенно проступают основные черты бородинского стиля — музыка его полна контрастными и вместе с тем неуловимо сходными образами то могучей силы, твердости духа, то душевной мягкости, ласковой нежности. Так по-разному проявились в творчестве Бородина черты русского национального характера.
Историческая ценность Первой симфонии заключена не только в ее высокой художественной зрелости. Она явилась одной из первых симфоний в русской музыке. С большим успехом прозвучавшая в 1869 году, симфония оказалась первой блестящей победой, одержанной композиторами «Могучей кучки». Эта победа дала Бородину уверенность в своих творческих силах, — теперь он отверг всякие сомнения в своем праве заниматься композицией. Все больше внимания уделяет он музыке не только как собственному творчеству.
С большим вниманием следит он за успехами друзей-музыкантов. Каждый из них создавал в то время что-то новое, интересное. Все произведения — целиком и в отрывках — исполнялись на концертах Бесплатной музыкальной школы, на собраниях «Могучей кучки» и поражали воображение новизной, необычностью звучания, яркой талантливостью.
Атмосфера, царившая на музыкальных собраниях, высокий, ни с чем не сравнимый энтузиазм не могли оставить равнодушным никого. И Бородина тоже — несмотря на его всегдашнюю занятость научной и общественной деятельностью. Он создает один за другим лучшие свои романсы и песни. Почти половина из них написана на поэтические тексты самого композитора.
Тогда же он создает Вторую симфонию — одно из лучших произведений русской симфонической музыки, произведение зрелое, совершенное по форме и содержанию. Симфония выражает идеи патриотизма, национальной гордости за наше славное историческое прошлое.
Она была восторженно встречена друзьями композитора, которые оценили ее как лучшую русскую симфонию, превосходящую все созданное до нее. Когда Мусоргский предложил назвать ее «Славянской героической», Стасов запротестовал не вообще славянская, а конкретно — русская, богатырская. Так эта симфония и стала называться — «Богатырская».
Вторая, Богатырская симфония стоит в одном ряду с лучшими произведениями мировой музыкальной классики. В ней воплощены непреходящие духовные ценности, душевные качества русского человека.
Одновременно со Второй симфонией Бородин работал и над созданием главного своего произведения — оперы «Князь Игорь». Он начал ее сочинять еще в конце 1860-х годов. Стасов предложил ему тогда в качестве сюжета «Слово о полку Игореве». Это увлекало композитора, и вскоре был составлен подробный план будущей оперы. Так началась вдохновенная и кропотливая работа над оперой «Князь Игорь», которая из-за всегдашней его занятости растянулась на 18 лет — вплоть до самой смерти.
Обстоятельность Бородина как ученого сказалась и в подходе к композиторскому творчеству. Перечень исторических источников — научных и художественно-литературных, которые он проработал, прежде чем приступил к созданию оперы, говорит о многом. Здесь и различные переводы «Слова о полку Игореве», и все фундаментальные исследования по истории России.
Работа над оперой помогала переносить огорчения, неудачи. Особенно удручала болезнь жены — астма, из-за которой она не могла жить в Петербурге и полгода обычно проводила у родителей в Москве или Подмосковье. Да и приезды ее в Петербург отнюдь не облегчали жизнь Бородина.
Отвлекали от основных занятий и материальные проблемы, вынуждавшие его преподавать в Лесной академии и переводить с иностранных языков (несколько из них Бородин знал превосходно) научную литературу, порой даже малоинтересную. Немалая часть жалованья уходила на помощь родственникам, нуждающимся студентам, на содержание воспитанниц (своих детей у Бородиных не было), на приобретение различных, всегда недостающих в лаборатории препаратов и многое другое. И тем не менее, Бородин проводил свои исследования, сыгравшие значительную роль в развитии химии. Вклад его в отечественную науку довольно велик, хотя мог быть еще большим, если бы ученый имел необходимые условия. Такая страстная, беззаветная любовь к науке порождала необходимость и в иной деятельности — общественной. Чего стоят только Женские врачебные курсы — первое и единственное в России учебное заведение, где женщины могли получить высшее образование. Своим открытием и существованием, пусть недолгим, они обязаны неусыпным хлопотам Бородина. Самые большие требования Бородин предъявлял к самому себе, считая это непременным условием «нравственной гигиены». Неиссякаемая доброта, доброжелательность его проявлялись не только в отношении тех, кто нуждался, но и тех, кто преуспевал больше, чем он, — если, конечно, человек был симпатичен ему.
Но огромная нагрузка в академии, неустроенный быт, болезнь жены и ее частые отъезды, отсутствие режима, необходимого для научной и творческой работы, — все это вызывало чувство усталости — духовной и физической. Ухудшалось и моральное самочувствие Бородина — приближалась старость, которая грозила не только нездоровьем, но и материальной необеспеченностью. Мечта об иной жизни — «хотелось бы пожить на свободе, развязавшись совсем с казенною службою!» — оказывается неосуществимой «Кормиться надобно; пенсии не хватает на всех и вся, а музыкой хлеба не добудешь». Тем не менее, в конце жизни Бородин все больше отдается музыке — композитор постепенно вытесняет в нем ученого. В эти годы была создана симфоническая картина «В Средней Азии», несколько фортепианных пьес и камерных ансамблей. Один из них — Первый струнный квартет — был исполнен зимой 1879 года на концерте Русского музыкального общества.Слушатели были очарованы русской напевностью, широтой и пластичностью этой музыки.
Успех вдохновил Александра Порфирьевича на создание нового квартета — Второго, который вскоре (в январе 1882 года) прозвучал в Москве. И снова успех — еще больший, чем в Петербурге. Второй квартет — еще более зрелое и совершенное произведение. Каждая из его четырех частей, составляя единое целое, является одновременно маленьким инструментальным шедевром.
Все чаще звучат произведения Бородина — в России и за рубежом; все большую славу русской национальной музыке завоевывают они. И в Европе, и в далекой Америке исполнение бородинской музыки превращалось нередко в подлинный триумф.
А Бородин уже усиленно работал над новой симфонией — Третьей, которая, по его мнению, должна была стать самым ярким, самым значительным его произведением. «Русской» намеревался назвать ее композитор. Отдельные фрагменты из нее он уже проигрывал друзьям, вызывая радость, восхищение и гордость за него. И все же ни опера «Князь Игорь», ни Третья симфония не были завершены. 15 февраля 1887 года Бородин неожиданно скончался.
Уже после его смерти Римский-Корсаков и Глазунов довели до конца то, что не успел окончить Александр Порфирьевич.
А в 1849 году в одной из петербургских газет появилась статья, где, в частности, говорилось «Особенного внимания, по нашему мнению, заслуживают сочинения даровитого шестнадцатилетнего композитора Александра Бородина... Мы тем охотнее приветствуем это новое национальное дарование, что поприще композитора начинается не польками и мазурками, а трудом положительным, отличающим в сочинении тонкий эстетический вкус и поэтическую душу».
Знал бы автор статьи, чем бредила сия «поэтическая душа». Вся комната мальчика была заставлена колбами, горелками и другими приспособлениями для химических опытов.
В 1850 году Саша Бородин поступил в Медико-химическую академию. Учеба шла весьма успешно. Настало время, и, защитив докторскую диссертацию, молодой ученый вместе с товарищами отправился на три года в зарубежную командировку.
Многие из них позднее составили гордость и славу русской науки Д. Менделеев, А. Бутлеров, И. Сеченов, и другие. А тогда, в самом начале 1860-х годов, все они были еще молоды и делали первые шаги, каждый в своей области науки.
Особенно теплые отношения связывали ученых-химиков. Почти сразу же по приезде в немецкий город Гейдельберг Бородин подружился с талантливыми молодыми химиками В. Савичем, В. Олевинским, Д. Менделеевым.
К сожалению, Савич и Олевинский рано умерли, не успев проявить себя. Дружба Бородина и Менделеева сохранилась на всю жизнь.
Жизнь молодых ученых в Гейдельберге протекала в напряженной научной работе. А вечерами, утомленные лабораторными занятиями, собирались у кого-либо из друзей и предавались своему любимому занятию — музыке. Нередко всей компанией, несмотря на скромный материальный достаток, ездили в ближайшие города. Там слушали симфоническую и органную музыку, оперные спектакли.
К тому времени молодой ученый Бородин уже был автором нескольких романсов, инструментальных пьес, ансамблей. Некоторые из его фортепианных пьес были даже изданы.
В Гейдельберге Бородин тоже сочиняет, в основном камерно-инструментальные ансамбли фортепианное трио, секстет, струнный квинтет. Они сразу же охотно исполняются на музыкальных вечерах. Но, несмотря на сильное влечение к музыке и на успех его сочинений, он относится к музыкальным занятиям как к второстепенному делу, — так велика была увлеченность наукой.
Там, в Гейдельберге, Бородин познакомился с молодой московской пианисткой Екатериной Сергеевной Протопоповой. Прекрасная исполнительница музыки Шопена, Шумана, она открыла для Бородина еще неведомый ему поэтичный мир этих композиторов-романтиков. Александр Порфирьевич с упоением заслушивался новой для него музыкой. А потом, когда по состоянию здоровья Екатерине Сергеевне понадобился срочный переезд в Италию, Бородин сопровождал ее на правах жениха. Это был счастливейший год в его жизни занятия в химической лаборатории у известного итальянского ученого, частые посещения концертов и оперных спектаклей. И, наконец, большое чувство к талантливой музыкантше, которое, по его словам, «служило солнцем, освещавшим и согревавшим весь итальянский пейзаж». В Италии Бородин создает одно из лучших своих камерных сочинений — Фортепианный квинтет.
А вскоре состоялась их свадьба. Когда они в 1862 году вернулись в Петербург, Бородин занял должность адъюнкт-профессора в Медико-хирургической академии. Эта служба требовала от молодого ученого много сил и времени.
Вскоре по возвращении из-за границы Бородин посетил своего коллегу и друга М. А. Боткина, в доме которого устраивались так называемые «субботы», то есть субботние вечера, проводимые за дружеской беседой. На одной из таких суббот и произошло событие, определившее во многом дальнейшую жизнь Бородина, — встреча его с Балакиревым.
Знакомство и дальнейшее общение с руководителем «Могучей кучки», а затем и с другими членами этого кружка утвердило в молодом ученом более серьезное отношение к своему композиторскому дарованию.
После первого же месяца общения с Балакиревым «Александр Порфирьевич окончательно переродился музыкально, — вспоминала Протопопова, — вырос на две головы, приобрел то в высшей степени оригинально-бородинское, чему неизменно приходилось удивляться и восхищаться, слушая с этих пор его музыку».
Балакирев первым разгадал необыкновенную одаренность Бородина, внушил ему мысль о необходимости создания Первой симфонии. Работа над этой симфонией протекала под непосредственным руководством Балакирева и продолжалась около пяти лет. Конечно же, столь большой срок определялся не медлительностью композитора. Сочинял он довольно быстро, увлеченно, всецело отдаваясь творчеству. К сожалению, такие дни, когда он имел возможность сочинять, выпадали крайне редко. Но музыка не оставляла ученого — она звучала в его душе даже во время лекций.
Но бывало и иначе дома, во время беседы с друзьями-музыкантами, он вдруг вскакивал, бежал в лабораторию. Химия и музыка безраздельно царили в его душе и властно предъявляли свои права на его внимание, время и творческую энергию.
Естественно, что Первая симфония создавалась урывками. И, тем не менее, она поражает своей гармоничной цельностью, стройностью. В ней уже определенно проступают основные черты бородинского стиля — музыка его полна контрастными и вместе с тем неуловимо сходными образами то могучей силы, твердости духа, то душевной мягкости, ласковой нежности. Так по-разному проявились в творчестве Бородина черты русского национального характера.
Историческая ценность Первой симфонии заключена не только в ее высокой художественной зрелости. Она явилась одной из первых симфоний в русской музыке. С большим успехом прозвучавшая в 1869 году, симфония оказалась первой блестящей победой, одержанной композиторами «Могучей кучки». Эта победа дала Бородину уверенность в своих творческих силах, — теперь он отверг всякие сомнения в своем праве заниматься композицией. Все больше внимания уделяет он музыке не только как собственному творчеству.
С большим вниманием следит он за успехами друзей-музыкантов. Каждый из них создавал в то время что-то новое, интересное. Все произведения — целиком и в отрывках — исполнялись на концертах Бесплатной музыкальной школы, на собраниях «Могучей кучки» и поражали воображение новизной, необычностью звучания, яркой талантливостью.
Атмосфера, царившая на музыкальных собраниях, высокий, ни с чем не сравнимый энтузиазм не могли оставить равнодушным никого. И Бородина тоже — несмотря на его всегдашнюю занятость научной и общественной деятельностью. Он создает один за другим лучшие свои романсы и песни. Почти половина из них написана на поэтические тексты самого композитора.
Тогда же он создает Вторую симфонию — одно из лучших произведений русской симфонической музыки, произведение зрелое, совершенное по форме и содержанию. Симфония выражает идеи патриотизма, национальной гордости за наше славное историческое прошлое.
Она была восторженно встречена друзьями композитора, которые оценили ее как лучшую русскую симфонию, превосходящую все созданное до нее. Когда Мусоргский предложил назвать ее «Славянской героической», Стасов запротестовал не вообще славянская, а конкретно — русская, богатырская. Так эта симфония и стала называться — «Богатырская».
Вторая, Богатырская симфония стоит в одном ряду с лучшими произведениями мировой музыкальной классики. В ней воплощены непреходящие духовные ценности, душевные качества русского человека.
Одновременно со Второй симфонией Бородин работал и над созданием главного своего произведения — оперы «Князь Игорь». Он начал ее сочинять еще в конце 1860-х годов. Стасов предложил ему тогда в качестве сюжета «Слово о полку Игореве». Это увлекало композитора, и вскоре был составлен подробный план будущей оперы. Так началась вдохновенная и кропотливая работа над оперой «Князь Игорь», которая из-за всегдашней его занятости растянулась на 18 лет — вплоть до самой смерти.
Обстоятельность Бородина как ученого сказалась и в подходе к композиторскому творчеству. Перечень исторических источников — научных и художественно-литературных, которые он проработал, прежде чем приступил к созданию оперы, говорит о многом. Здесь и различные переводы «Слова о полку Игореве», и все фундаментальные исследования по истории России.
Работа над оперой помогала переносить огорчения, неудачи. Особенно удручала болезнь жены — астма, из-за которой она не могла жить в Петербурге и полгода обычно проводила у родителей в Москве или Подмосковье. Да и приезды ее в Петербург отнюдь не облегчали жизнь Бородина.
Отвлекали от основных занятий и материальные проблемы, вынуждавшие его преподавать в Лесной академии и переводить с иностранных языков (несколько из них Бородин знал превосходно) научную литературу, порой даже малоинтересную. Немалая часть жалованья уходила на помощь родственникам, нуждающимся студентам, на содержание воспитанниц (своих детей у Бородиных не было), на приобретение различных, всегда недостающих в лаборатории препаратов и многое другое. И тем не менее, Бородин проводил свои исследования, сыгравшие значительную роль в развитии химии. Вклад его в отечественную науку довольно велик, хотя мог быть еще большим, если бы ученый имел необходимые условия. Такая страстная, беззаветная любовь к науке порождала необходимость и в иной деятельности — общественной. Чего стоят только Женские врачебные курсы — первое и единственное в России учебное заведение, где женщины могли получить высшее образование. Своим открытием и существованием, пусть недолгим, они обязаны неусыпным хлопотам Бородина. Самые большие требования Бородин предъявлял к самому себе, считая это непременным условием «нравственной гигиены». Неиссякаемая доброта, доброжелательность его проявлялись не только в отношении тех, кто нуждался, но и тех, кто преуспевал больше, чем он, — если, конечно, человек был симпатичен ему.
Но огромная нагрузка в академии, неустроенный быт, болезнь жены и ее частые отъезды, отсутствие режима, необходимого для научной и творческой работы, — все это вызывало чувство усталости — духовной и физической. Ухудшалось и моральное самочувствие Бородина — приближалась старость, которая грозила не только нездоровьем, но и материальной необеспеченностью. Мечта об иной жизни — «хотелось бы пожить на свободе, развязавшись совсем с казенною службою!» — оказывается неосуществимой «Кормиться надобно; пенсии не хватает на всех и вся, а музыкой хлеба не добудешь». Тем не менее, в конце жизни Бородин все больше отдается музыке — композитор постепенно вытесняет в нем ученого. В эти годы была создана симфоническая картина «В Средней Азии», несколько фортепианных пьес и камерных ансамблей. Один из них — Первый струнный квартет — был исполнен зимой 1879 года на концерте Русского музыкального общества.Слушатели были очарованы русской напевностью, широтой и пластичностью этой музыки.
Успех вдохновил Александра Порфирьевича на создание нового квартета — Второго, который вскоре (в январе 1882 года) прозвучал в Москве. И снова успех — еще больший, чем в Петербурге. Второй квартет — еще более зрелое и совершенное произведение. Каждая из его четырех частей, составляя единое целое, является одновременно маленьким инструментальным шедевром.
Все чаще звучат произведения Бородина — в России и за рубежом; все большую славу русской национальной музыке завоевывают они. И в Европе, и в далекой Америке исполнение бородинской музыки превращалось нередко в подлинный триумф.
А Бородин уже усиленно работал над новой симфонией — Третьей, которая, по его мнению, должна была стать самым ярким, самым значительным его произведением. «Русской» намеревался назвать ее композитор. Отдельные фрагменты из нее он уже проигрывал друзьям, вызывая радость, восхищение и гордость за него. И все же ни опера «Князь Игорь», ни Третья симфония не были завершены. 15 февраля 1887 года Бородин неожиданно скончался.
Уже после его смерти Римский-Корсаков и Глазунов довели до конца то, что не успел окончить Александр Порфирьевич.
17 ноября - 225 лет со дня рождения Михаила Семеновича Щепкина (1788-1863), русского актера.
Михаил Семенович Щепкин - знаменитый артист, сын дворового человека графа Волкенштейна, управлявшего всеми имениями своего помещика. Родился 6 (17) ноября 1788 года в селе Красном Курской губернии Обоянского уезда. Ему было семь лет, когда на домашнем театре своего барина он увидел впервые оперу "Новое семейство", и так поразился зрелищем. что с этого времени стал бредить сценой. Отданный в народное училище в городе Судже, он как-то сыграл роль слуги Розмарина в комедии Сумарокова "Вздорщица", и это окончательно поразило воображение впечатлительного и способного ребенка. Продолжая затем учение в Белгороде и живя у местного священника, обучавшего его Закону Божию и латинскому языку, он 13 лет от роду поступил в 3-й класс губернского училища в Курске и скоро переведен был в 4-й (последний) класс. Превосходно занимаясь, он много читал, руководимый И. Ф. Богдановичем, автором "Душеньки", который встречал его в доме графа Волкенштейна. Страсть к театру поддерживалась в Щепкине братьями Барсовыми, антрепренерами курского частного театра, где он приобрел некоторые познания в сценическом искусстве и был допущен в 1803 году к исполнению роли в пьесе Княжнина: "Несчастье от кареты". Определенный, по воле помещика, помощником землемера, межевавшего земли графа Волкенштейна, Щепкин в 16 лет блестяще выдержал выпускной экзамен и, по приказанию помещика, произнес приветственную речь попечителю Харьковского университета, приезжавшему открывать гимназию, преобразованную из курского губернского училища. За превосходное исполнение поручения помещик "позволил Щепкину заниматься, чем хочет". Щепкин тотчас поступил к Барсовым и в 1805 году сыграл не без успеха роль почтаря Андрея в драме "Зоя". Лет около двадцати вел он кочевую жизнь, пока, наконец, не был принят в 1823 году на казенную сцену, в московскую труппу, на амплуа первых комиков. Перед этим он играл с громадным успехом в Полтаве, где, при содействии князя Репнина и при его денежной помощи, выкупился из крепостной зависимости. Он уже поражал своею игрою, совершенно случайно подслушав у себя тот правдивый тон, который стал основой игры великого артиста. Ф. Ф. Кокошкин, директор московского театра, ввел Щепкина в круг писателей и профессоров университета, которые, по собственным словам артиста, "научили его мыслить и глубоко понимать русское искусство". В 1825 году Щепкин дебютировал в Санкт-Петербурге, где также изумлял своею игрою и сделался общим любимцем, перезнакомясь со всеми литературными корифеями. Пушкин относился к нему с глубоким уважением и убедил его вести "Записки". Самым блестящим периодом сценической деятельности Щепкина был промежуток времени с 1825 по 1855 годы, когда, по выражению Погодина, он являлся "достойным помощником, дополнителем и истолкователем великих мастеров сцены, от Шекспира и Мольера до наших отечественных писателей - Фонвизина, Капниста, Грибоедова, Гоголя, Шаховского, Загоскина и Островского". У Щепкина был высокий, неподражаемый комический талант, в соединении с юмором и поразительной веселостью, ему одному свойственными. Игра его, чуждая малейшей фальши, заключавшая в себе бездну чувства, искренности и правды, магически действовала на зрителей. Эту игру Белинский признавал творческой, гениальной: "Щепкин - художник; для него изучить роль не значит один раз приготовиться для ее, а потом повторять себя в ней: для него каждое новое представление есть новое изучение". Щепкин был крайне самобытен и своеобразен в передаче самых трудных характеров, придавая им колорит блестящий, яркий, поражая естественностью и непринужденностью игры. Его гениальному исполнению равно были доступны и иноземные характеры и типы, и чисто русские, со всеми оттенками национальности, со всеми чертами страны или века, в которых эти характеры и типы существуют. Многие мольеровские типы Щепкин передавал так, что сами французы нередко могли бы нам позавидовать; никто не играл стариков Мольера лучше Щепкина. С неподражаемым талантом воссоздавал он малорусские типы и часто знакомил публику с Украиной и ее нравами нагляднее, чем история и поэзия. Евреи, начиная от Шекспировского Шейлока и кончая нашими корчмарями в Белоруссии, ни на одной сцене не передавались с такой верностью, как в исполнении Щепкина. Видевшие знаменитого Тальму на парижской сцене, а Щепкина в Москве, исполнявшими одну и ту же роль в пьесе Казимира Делавиня "Урок старикам", - не знали, кому из этих артистов отдать преимущество. Исполнение ролей Фамусова и Гоголевского Сквозника-Дмухановского было истинным торжеством таланта Щепкина. Последней роли, по свидетельству многих очевидцев, великий артист придавал, так сказать, родовые черты провинциала; смотря на него в этой роли, можно было подумать, что не артист исполнял роль, написанную Гоголем, а творец "Ревизора" написал своего городничего с исполнителя. Не смотря на свой могучий талант, Щепкин работал над развитием его с необычайной энергией, не доверяя своему вдохновению, и нередко пересоздавал роль, отыскивая в типе и характере черты, незамеченные им ранее. Служба несколько тяготила его, в особенности когда он уподоблялся поденщику и должен был нести на своих плечах крайне плохой репертуар. Его возмущало и отношение публики к такому репертуару. "Мне бы легче было - писал Щепкин сыну - если б меня иногда ошикали, даже это порадовало бы меня за будущий русский театр; я видел бы, что публика умнеет, что ей одной фамилии недостаточно, а нужно дело". Так честно смотрел он на искусство, которое не любил, а обожал. "Жить для Щепкина - говорит С. Т. Аксаков - значило играть в театре; играть - значило жить". Театр был для него утешением в горе и даже целебным средством. Многие были свидетелями, как артист выходил на сцену совершенно больной и сходил с нее здоровым. Как удивительный, почти идеальный образец, Щепкин имел самое благотворное влияние на московскую труппу; благодаря ему она достигла совершенства в свои блестящие дни. Помимо своей игры Щепкин услаждал москвичей мастерским чтением гоголевских произведений на литературных вечерах, которые устраивал с 1843 года. Человек с гибким умом, пылким воображением, необыкновенно добрый, приветливый, отличный собеседник, коротко знавший Россию, по его собственному выражению от дворца до лакейской, он интересовал весь цвет интеллигенции того времени; его дружбой дорожили Пушкин, Гоголь, Белинский, Грановский, Кудрявцев. В 1855 году было с большим торжеством отпраздновано 50-летие его служения русской сцене. В 1863 году, по совету врачей, он уехал на южный берег Крыма и скончался в Ялте 11 августа. "Записки и письма Щепкина" изданы в Москве в 1864 году.
20 ноября - 155 лет со дня рождения Сельмы Лагерлеф (1858-1940), шведской писательницы.
Сельма Оттилия Лувиса Лагерлёф – шведская писательница с мировым именем, первая женщина, получившая Нобелевскую премию по литературе, родилась в 1858 г. в провинции Вермланд (Южная Швеция) в семье Эрика Густава Лагерлёфа, офицера в отставке, принадлежавшего к древнему, но обнищавшему дворянскому роду. В трехлетнем возрасте девочку разбил паралич, перечеркнув все ее детство. Она не могла бегать, играть и веселиться вместе с другими детьми, но зато в ее жизнь вошла сказка. Бабушка рассказывала ей удивительные истории о принцах и принцессах, о гномах и троллях, о таинственных хранителях этого красивейшего края и ее родного поместья Морбакки. Сельма много читала и сама сочиняла стихи. Медленно тянулось время, и вот однажды в Морбакку пришла надежда: в Стокгольме есть Гимнастический институт, где ее смогут поставить на ноги. Год бесконечных процедур, массажей, упражнений – через слезы и боль, – и она стала ходить, правда, с палочкой, навсегда ставшей постоянной ее спутницей. Здесь же, в Стокгольме, в 1881 г. поступила в лицей, а затем в Королевскую высшую женскую педагогическую академию, которую и закончила в 1884 г. Однако радость окончания академии была омрачена смертью отца, и горячо любимое родовое имение пришлось продать в уплату долгов. Она получила место преподавателя в школе для девочек в Ландскроне. Строгие правила, жесткая программа, – а ведь ей так хотелось поделиться с другими тем, что уже давно ждет своего часа. И 32-летняя учительница вечерами начинает писать роман, который назовет потом «Сага о Йесте Берлинге». В 1890 г. она посылает отдельные главы на литературный конкурс, организованный журналом Idun. Неоконченный роман получает первую премию, и ей поступает предложение напечатать его целиком. В 1894 г. выходит ее вторая книга, сборник новелл «Невидимые цепи», – и снова успех. Благодаря стипендии, пожалованной ей королем Оскаром II, и финансовой помощи Шведской академии Лагерлёф может теперь оставить работу и полностью посвятить себя литературе. Она едет на Сицилию, в Палестину, Египет и под впечатлением от этих поездок создает целый ряд произведений. Написанные в романтическом ключе, все они уходят корнями в легенды и саги Скандинавии. Книги ее пользуются большой популярностью. Основные движущие силы в мире, считает писательница, – доброта и любовь, которые всегда побеждают. Эта мысль пронизывает буквально все ее творчество, но наиболее полное отражение находит в сборнике «Легенды о Христе», опубликованном в 1904 г. В том же году она получает золотую медаль Шведской академии, а два года спустя выходит в свет ее знаменитая книга «Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона по Швеции», известная у нас под названием «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями» – сокращенный пересказ волшебной истории о мальчике, который отправился с гусиной стаей в Лапландию. Неповторимая оригинальность и богатство воображения приносят писательнице мировую славу. Задуманная изначально как учебник для начальных школ, эта книга, соединившая в себе географию и сказку, становится для детей увлекательным путеводителем по стране: ребята смогут теперь увидеть родную землю с высоты птичьего полета, а главное, Нильс научит их – что значит быть настоящим человеком. В 1907 г. выходит еще одна детская книга Лагерлёф – «Девочка с фермы на болотах». Вслед за читательским признанием приходит признание официальное. В 1909 г. Нобелевский комитет присуждает Сельме Лагерлёф премию «как дань высокому идеализму, яркому воображению и духовному проникновению, которые отличают все ее произведения». Она выкупает милую ее сердцу Морбакку, переезжает сюда и продолжает писать. Появляются новые романы и несколько автобиографических книг. В начале 20-х гг. Лагерлёф уже входит в ряд ведущих шведских писателей. Постепенно годы берут свое, но она не остается равнодушной к тому, что происходит вокруг. Публично выступает в защиту мира, а перед началом Второй мировой войны активно помогает немецким писателям и деятелям культуры спасаться от нацистских преследований.
Скончалась Сельма Лагерлёф в Морбакке в 1940 г. после продолжительной болезни, дожив до 81 года. Она стала автором 27 крупных произведений, каждое из которых само по себе могло бы обессмертить ее имя. Их издавали, тиражировали и экранизировали не только в Швеции, но и во многих странах мира, а «Чудесное путешествие Нильса…» перевели на 39 языков. Российские дети знают героя этой сказки и по замечательному мультфильму «Заколдованный мальчик» (1955), одному из полнометражных шедевров советской мультипликации. В Стокгольме есть маленький памятник заколдованному Нильсу (высотой всего в 10 см) – крошечный мальчик, который сидит на постаменте, обняв руками колени. Местные жители очень любят этого мальчика и зимой вяжут ему теплые шапки и шарфики, чтобы он не замерзал…
22 ноября - 110 лет со дня рождения Яна Львовича Френкеля (1903-1989), поэта.
Ян Абрамович Френкель — советский композитор-песенник. Народный артист РСФСР (1978), Народный артист СССР (1989), Лауреат Государственной премии СССР (1982). Родился 21 ноября 1920 года в Киеве. Учился игре на скрипке под руководством отца. В 1938—1941 годах учился в Киевскую консерваторию по классу скрипки у Якова Магазинера и по классу композиции у Бориса Лятошинского. С началом Великой Отечественной войны поступил в Оренбургское зенитное училище и играл на скрипке в оркестре кинотеатра "Аврора". По окончании училища в 1942 году принимал участие в боевых действиях, был ранен и после лечения с 1943 года до конца войны служил во фронтовом театре, играя на рояле, скрипке, аккордеоне. После войны с 1946 года жил в Москве, делал оркестровки крупных произведений и играл на скрипке в различных ресторанах столицы. Свою первую песню ("Шёл пилот по переулку" на слова М. Слободского и А. Раскина) Ян Френкель написал в 1942 году, будучи курсантом, однако по-настоящему ощутил призвание композитора-песенника только в 1960-е годы, когда получила известность его песня "Годы" на стихи Марка Лисянского. В дальнейшем судьба подарила ему таких соавторов, как Михаил Танич, Игорь Шаферан, супруги Константин Ваншенкин и Инна Гофф. В 1969 году благодаря Марку Бернесу появилась облетевшая весь мир песня "Журавли" на стихи Расула Гамзатова в переводе Наума Гребнева. Ян Френкель выступал в концертах с исполнением собственных песен, обычно публика пела вместе с ним. Его произведения были в репертуаре Людмилы Зыкиной, Иосифа Кобзона, Георга Отса, Нани Брегвадзе, Геннадия Каменного, Марка Бернеса, Эмиля Горовца, Майи Кристалинской, Раисы Неменовой, Михаила Чуева, Анны Герман. Писал музыку к драматическим спектаклям, кинофильмам, мультфильмам. Снялся, как актёр, в трёх фильмах. Автор ряда статей на музыкально-публицистические темы. Ян Френкель скончался 25 августа 1989 года в Риге. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве. Его жена Наталия умерла в середине 1990-х, дочь Нина с 1980 года проживает в Италии, внук — Ян Френкель-младший — музыкант (пианист и аранжировщик) Оркестра академии береговой охраны США.
Читать дальше >>
